В календарном круге праздников и обрядов кубанского казачества можно выделить три блока, которые, несмотря на свою содержательную специфику, взаимодополняя и пересекаясь друг с другом, образуют достаточно целостную систему.

Первый, по сути, базовый блок - это православные праздники и входящие в них обряды годового круга.

Ко второму блоку относятся обряды, связанные с основными видами земледельческой и скотоводческой деятельности казаков, прежде всего с началами и окончаниями наиболее важных работ, имеющих сезонную приуроченность (пахота, сев, первый выгон скота в стадо и т.п.). В зависимости от погодно-климатических условий конкретного года они полностью или частично могли совмещаться с собственно календарными праздниками. Однако, даже если этого не происходило, в них использовались элементы, символы годовых праздников: паска, пасхальное яйцо, зерно из новогодней обрядности, средокрестные кресты из теста и т.п.

Третий составляли войсковые, воинские праздники и обряды, которые были связаны или сознательно приурочивались к конкретным датам православного календаря.

Собственно календарный круг имеет неравномерную и неодинаковую народную празднично-обрядовую оформленность. Наиболее насыщенными являются зимний и весенний периоды. От весны к осени наблюдается резкое сокращение календарно-обрядовой активности населения, хотя службы в храмах, естественно, справлялись, а праздники учитывались населением в повседневной жизни, выступая как регламентирующее начало.
"Обеднённость" второй половины года в известной мере компенсировалась производственными и войсковыми праздниками, а также свадьбами, большинство из которых и справлялось по окончанию полевой страды. Годовой круг открывали зимние святки, включающие в себя Рождество, Новый год и Крещение.

Весенний период календаря, по сравнению с зимними святками, демонстрирует "перевернутую" модель. Если зимний цикл начинался с поста и заканчивался строгим постом накануне Крещения, то центральную часть весеннего блока представлял Великий Пост, а начало (Масленица) и окончание (Пасха) являлись "непостными", "скоромными".   Термин "мясоед" в этом случае не используется по двум причинам. Во-первых, для Кубани он является нехарактерным, исключая сугубо церковную традицию. Во-вторых, Масленица, не относясь, строго говоря, к посту, в силу преобладания в ней молочной пищи, не относилась и к мясоеду.

Масленица относится к числу подвижных во времени праздников и могла выпадать на февраль, март. Этот праздник, демонстрируя вариативность на разных уровнях, тем не менее, являлся общекубанским и пользовался, даже в советское время, широкой популярностью. В отличие от большинства локальных восточнославянских традиций, он, за исключением точечных традиций (отдельные семьи, единичные населенные пункты), не сохранил на Кубани четкой градации по дням, в т.ч. с их соответствующими названиями и соответствующими ритуалами.

Тем не менее, существовало основное обрядово-ритуальное ядро, имевшее повсеместное распространение. Основу Масленицы составляли обязательная обрядовая пища (вареники и блины или, в некоторых станицах, только блины или только вареники), вязание колодок, взаимные гостевые визиты, игровые, развлекательные моменты (в т.ч. с ряжением) и, может быть самое главное, обряд "всеобщего прощения", приходящийся на последний день Масленицы.

Отвлекаясь от конкретных вариантов вязания колодок, а это касается формы и вида колодок, времени вязания, участников с той и другой стороны и других моментов, следует отметить, что колодки общество, в лице соответствующих поло-возрастных групп, вязало тем, кто достигнув брачного возраста, не вступил в брак. На Кубани отмечены, на наш взгляд, и весьма архаичные формы этого ритуала - публичное вязание колод / колодок. В бывших линейных станицах этот ритуал мог сопровождаться исполнением специальных песен как, например, "На нашей улице не по вашему…". Впрочем развитая форма этого обряда в большей степени характерна для "линии" и Закубанья.

Игровая, развлекательная сторона в этом празднике занимала значительное место, составной частью которой являлось и катание с горок, на лошадях, если позволяла погода, и даже "вождение Кобылы", "Козла", с исполнением приуроченных песен: "Да пошол козёл в огород…" и др. В некоторых станицах Кубани сохранялась переселенческая традиция сжигания чучела. Показательно то, что сложно выявить персонификацию чучела: Масленица, Зима, Смерть? В досоветских источниках это не уточняется, а наши информаторы, отмечая сам факт существования обряда и наличие центрального персонажа, чучела. Крайне затруднялись в его идентификации. Единожды отмечалось, что это чучело Медведя, Зимы.

"Масленая неделя", судя по всему, имела свою нормативную культуру. Например, в это время, впрочем по православной традиции и в другие дни "нельзя было ссориться, завидовать…". В целом ни начало, ни окончание Масленицы на Кубани чёткого единообразного оформления, названий, соответствующих ритуалов и т.п., на Кубани не имели. Однако заключительная часть "разгульной Масленицы" безусловно связана с идеей избавления от масленичной пищи, с переходом к новому состоянию - посту. Об этом могут свидетельствовать и конкретные обычаи (отдача оставшейся масленичной пищи животным), и единичные названия заключительного ритуала, - "полоскание кувшинчиков".

Наиболее значительным в социальном и духовном отношении являлся завершающий перед Великим постом обряд - прощения грехов, "прощённый день", "прощённое воскресенье". Он, безусловно, вариативен, но суть его едина. В канун наступления Великого поста, тем более, что это ассоциировалось с возможным "концом света", просили друг у друга прощения за все явные и неявные обиды, причинённые окружающим в ушедшем году.

Великий пост предопределял жесткие ограничения на пищу и эти ограничения стремились соблюдать казаки, находившиеся на службе и даже пребывавшие на излечении в госпиталях. "Строгость" проявлялась и в запретах на проведение обычных молодежных встреч и гуляний, бэсыд / бесед в их классической форме (с выпивкой, песнями и танцами). Более того, пост предполагал не только пищевые, развлекательные, но и половые запреты в отношениях между супругами. Вместе с тем великопостный период не исключал, по крайней мере в ряде станиц, исполнение псальмов и специальных постовых, часто игровых, песен: "А мы полэ зорымо, зорымо.." / "А мы пашню пахали, пахали..", "Кострома", "А я еду… во Китай-город гулять…" и др. А так же исполнение соответствующих обрядов и ритуалов, связанных с конкретными периодами и праздниками, приходящимися на Великий пост или на конкретные недели сорокадневного поста.